Снег за ним был окрашен кровью. Боли в наспех перетянутой повязкой руке уже не чувствовалось - холод, такой, что прочно поселяется в теле и грызёт его изнутри, давно набросился на бредущего по промёрзшей пустыне. Так же хищно, как те твари, трупы которых остались позади и так же неотвратимо, как и рана, приближая его к грани мира живых.

 

Воин убрал с лица прядь белоснежных волос и с какой-то отстранённостью подумал об этом капризе судьбы: только лютый мороз не дал ему истечь кровью, чтобы теперь забрать с собой. Идти сюда в одиночку было наибольшим безрассудством в его жизни. И, наверное, последним.

 

Замёрзшими губами он попытался произнести имя своей Богини, но, не в силах больше сопротивляться усталости, медленно осел на снег.

 

Было тепло и это стало первым вернувшимся ощущением. Он просто лежал, боясь шевельнуться, прогнав от себя все мысли, и наслаждался теплом. Позже, много позже, когда вернулась боль, он осторожно скосил глаза на свою руку, перевязанную, как оказалось, настолько неумело, что вреда от такой 'помощи' могло быть много больше, не очнись он вовремя.

 

В загробном мире такого быть не могло. Равно как и штопанного-перештопанного одеяла, цветов на окнах, растущих в глиняных черепках и девчушки лет десяти, сосредоточенно развешивающей чью-то мокрую одежду во дворе.

 

Закончив с этим нехитрым делом, она вбежала в дом и замерла, словно решая, что же теперь делать с незваным гостем. И вряд ли я сейчас смогу оспорить её решение, подумал он, с огромным трудом поднимая руку в приветствии. Потом приложил её к груди и прошептал

 

--Феникс.

 

--Накара. - с готовностью ответила та и добавила на почти правильном Общем, но совсем невпопад. - Хорошо, что у тебя волосы белые.

 

Феникс попытался улыбнуться и застыл. Белые волосы, кожа и глаза: почему она не боится?!

 

--Накара, кто я такой?

 

Девочка смешно наморщила нос, пытаясь подобрать слова так, чтобы не обидеть.

 

--Ты... ну, наверно... этот, ну вот... понимаешь, да? - она сделала страшные глаза и изобразила за спиной некое подобие крыльев.

 

--Почти угадала. - На лицо Феникса вернулась его обычная кривоватая ухмылка. - Не демон, дроу.

 

Её странно золотистые глаза расширились. Она не знает о дроу, понял он. Девочка не имела к его миру никакого отношения. Когда-то Феникс слышал о таких миражах, порождаемых угасающим сознанием - нет на свете смешной Накары, а только бескрайнее снежное поле.

 

Девочка заботливо укутала спящего поплотнее и вышла.

 

Следующее пробуждение оказалось не менее приятным - солнечный луч скользнул по эбеновой коже дроу, а следом донёсся запах еды. Феникс только сейчас осознал, что голоден. Мысль о том, что мёртвые, всё же не нуждаются в пище, прийти не успела.

 

--Феникс, вставай! - Накара выглядела совсем по-праздничному: копна тёмно-пепельных волос была аккуратно причёсана, а на плечи спускались три тонкие косы. Вдобавок, на ней красовалась накидка сшитая, вернее слепленная, из его разорванного плаща. В руках девочка держала поднос, на котором лежал ломоть коричневого хлеба и ещё один глиняный черепок, откуда и исходил великолепный запах.

 

Дроу оскорблено вскинул голову, гордо встал и прошествовал к столу. Ноги всё ещё предательски дрожали, но Феникс не мог позволить себе отлёживаться в кровати.

 

--Вкусно? - требовательно спросила Накара.

 

--Очень. - вздохнул Феникс. Готовить девчонка не умела совершенно. - А что это такое?

 

--Проползёт мимо - покажу. - отмахнулась та. - Я сегодня поймала целых две, этого и на завтра хватит.

 

Через её голову дроу увидел нечто, больше всего похожее на гигантскую сороконожку. К тому же приколотую к полу его же стрелой, уже набухшей от синеватой крови. Фениксу в походах доводилось есть вещи и похуже, да и отравить кого-то из их народа было почти невозможно. Но даже его сущность дроу жаждала крови тех, кто оставил в этом месте ребёнка.

 

--...много говорил во сне. Кто такой Вэлькин? - Накара продолжала щебетать, даже не замечая, что её не слушают.

 

--Вэлькин - это где. - поправил Феникс. И не дожидаясь расспросов начал рассказывать. Вскоре на лице притихшей девочки появилась мечтательная улыбка - отражение его собственной. Тоска по дому превращала его рассказ то в сказочную мечту, то в суровую легенду. Захваченный собственным повествованием, дроу не обратил внимания на ставший не по-детски цепким взгляд золотистых глаз.

 

--А откуда ты? - Феникс с усилием стряхнул наваждение, и его лицо снова стало бесстрастным.

 

--Отсюда, конечно! - Накара взглянула на него так снисходительно, что дроу понял: все вопросы вроде 'где это - здесь?' будут встречены, в лучшем случае, сочувствием. - Я здесь всегда живу. Иногда: редко заходят разные люди, а потом уходят.

 

--Понятно. - сказал дроу, только чтобы показать, что слушает.

 

--А ты лежал под дверью, весь в крови. Я боялась сначала, что это ОН и только потом, глупая, додумалась, что ЕГО нельзя ранить. Только ты всё равно на НЕГО похож, весь какой-то нездешний. - внезапно разоткровенничалась девочка.

 

--Да, я нездешний. И должен найти дорогу домой. Должен, понимаешь? - он отстранил готовую заплакать Накару.

 

--Нет. - решительный голос остановил его руку, потянувшуюся к саблям. - Ты должен остаться, пока не заживёт твоя рана.

 

Ребёнок не может так говорить. Либо ей пришлось повзрослеть очень рано, либо:

 

За его спиной раздалось умоляющее 'ну пожалуйста:' и мысль так и не успела оформиться до конца.

 

Злясь на неё, а больше на самого себя, дроу схватил сабли и вышел во двор. Неизвестно, что дало ему силы: гнев или присутствие знакомого оружия, но тело подчинялось как и раньше, и даже боль в руке была терпимой.

 

Накара стояла на крыльце, буквально сияя восхищением, живое олицетворение слова 'Научи!...'. Она не так уж и неправа, подумал Феникс, ощутив резкий укол боли. К тому же, он воспользовался её гостеприимством, а что может быть хуже, чем долг, который, возможно, не сможешь отдать никогда?

 

--Ну что мне с тобой делать... - вздохнул он. - Для начала, тебе нужно оружие по руке. Здесь лес неподалёку есть?

 

Она смотрела на него едва ли не с благоговением. Скажи сейчас, что её желание было написано на лбу - ведь побежит к ближайшей луже разглядывать. Само простодушие!

 

Что-то предупреждающе шевельнулось у него в душе - то самое чувство, которое позволило Фениксу дожить до этого дня. Он невольно вздрогнул, когда Накара прикоснулась к его руке и тревожно заглянула в глаза. Дроу улыбнулся в ответ так ласково, как только смог, но пообещал себе быть начеку.

 

Девочка училась быстро, а для человека - поразительно быстро. Вырезанный Фениксом деревянный кинжал, в её руке выглядевший почти мечом, мелькал в воздухе, а за юркими съедобными сороконожками больше не приходилось носиться по полдня. Сам же дроу всячески переносил день ухода, страшась признаться даже самому себе, что не имеет понятия, как выбраться из таинственного 'здесь'. Куда бы он ни шёл, возвращение к домику Накары было неизбежным - все пути будто замыкались в кольцо.

 

Этим вечером он внимательно рассматривал свою руку. От глубокой раны осталась только изломанная белая линия, задевающая плечо. Больше медлить с уходом было невозможно.

 

Взмокшая и запыхавшаяся Накара присела рядом. Жди расспросов, сказал он себе и не ошибся.

 

--А трудно быть Владыкой? - набралась она смелости.

 

--Очень. - коротко ответил Феникс, пытаясь заглушить боль, причинённую этим, казалось бы невинным, вопросом.

 

--Для этого надо уметь хорошо сражаться?

 

Дроу кивнул. Ему не хотелось разговаривать, и Накара это поняла. Молча встала и ушла в дом.

 

Ужин прошёл в молчании. Только перед тем, как лечь спать, она тихо прошептала 'Мне надо научиться сражаться, понимаешь?'.

 

Расстилая на полу одеяло (кровать в доме была, естественно, одна), Феникс твёрдо решил, что завтра уйдёт непременно.

 

С рассветом его разбудили. Непривычно серьёзная Накара держала его аккуратно собранные вещи.

 

--Ты должен уйти сейчас. - губы девочки сжались в одну тонкую линию, больше она не собиралась говорить ничего. Только глаза умоляли о том же.

 

Также не говоря ни слова, он взял из её рук свёрток, быстро одел доспех - как же, оказывается, просто, отвыкнуть от его тяжести - и открыл дверь.

 

На пороге стоял воин.

 

Он был одет в такую же чёрную просторную рубаху, а доспех отличался лишь украшениями. Даже кинжал у пояса походил на принадлежащий Фениксу. Глаза дроу встретили пронзительно-алый взгляд своего отражения, только густая грива волос пришедшего была цвета свежепролитой крови.

 

Как хорошо, что у тебя белые волосы, сказала она. И ещё, что ЕГО невозможно ранить.

 

Незнакомец шагнул к нему, но вдруг пошатнулся. Накара, маленькая Накара, молча прыгнула, замахнувшись своим деревянным кинжальчиком. Дроу едва не закричал, представив, как отточенный клинок - проклятое сходство! - сабли встретит его, и потом рассечёт беззащитное тельце девочки, а ему не останется времени, чтобы помешать этому.

 

Лезвие красноволосого ударило плашмя. Он посмотрел на упавшую противницу и... отсалютовал ей. Как равный равному. А затем повернулся к Фениксу. Безразличный взгляд незнакомца скрестился с горящими холодной яростью глазами тёмного эльфа лишь на долю секунды раньше, чем зазвенел металл.

 

Увидевший этот бой вряд ли поверил бы в реальность происходящего. Это больше походило на заранее отрепетированный танец или трюк с зеркалами, если бы не та жуткая красота, присущая лишь поединку насмерть. Они, казалось, предугадывали движения противника, мыслили и двигались одновременно. Но, в отличие от неведомого существа, дроу был создан из плоти и крови, и вскоре бешеная пляска клинков распалась на отдельные движения. Феникс держался только за гордость воина и почти приготовился к последнему самоубийственному прыжку, должному отнять и жизнь врага тоже, когда его противник отступил на шаг и опустил сабли. Неизвестный гость признавал, что их силы равны.

 

Три тонкие косы упали ему на лицо. Пылающие золотистые глаза теперь принадлежали девушке лет семнадцати: тонкой и гибкой фигуре позавидовали бы многие эльфийки, а на запястьях были непонятные следы. Позже Феникс вспомнил, где он видел такие же - один народ его мира, славившийся своими метательными ножами и умением с ними обращаться, бинтовал руки детям так, чтобы, невероятно изогнув кисть, можно было попасть в ошеломлённого противника почти из любого положения.

 

Прохладная узкая ладонь легла на его лоб. Дроу только сейчас заметил, что в другой руке девушка сжимает меч - настоящий.

 

--Спасибо: - прошептала она и улыбнулась так, как это делала Накара.

 

--Тебя ждут. Благодарю и прощай. - незнакомец продолжал смотреть на него всё с той же загадочной полуулыбкой, но его мысли Феникс слышал отчётливо. Он не знал, чьей душе помог обрести новую судьбу в этом месте, не принадлежащем ни к одному из миров, а просто смотрел на руки, вскинутые в прощании, зная, что никогда больше не увидит этих двоих, а может и не вспомнит:

 

Маг Латэм подошёл к распростёртому телу, черневшему посреди снежной равнины, и изумлённо вскрикнул. Их Владыка был жив, несмотря на то, что даже надежды найти останки почти не было. Руки Феникса были тёплыми так, как будто он попал сюда только что, но окоченевшим трупам тварей, занесённых, ко всему прочему снегом, было уже несколько недель.

 

Как бы ни было, размышлять было некогда. По знаку мага, ближайший воин подбежал, неся одеяло из тёплого меха. Его сумрачное выражение лица сменилось радостной улыбкой, и дроу закричал, созывая остальных, нисколько не боясь, что на его голос соберутся обитатели снегов. Их предводитель был жив, а значит, они просто не могли не добраться домой.